Ирина Казарина,

кандидат исторических наук

В истории советско-американских отношений есть немало знаковых событий и дат, не только ставших ключевыми в контексте развития двусторонних контактов, но и определивших будущее мирового сообщества в XX столетии. К числу таких событий, безусловно, относится и первый официальный визит в США руководителя КПСС и Советского правительства, который состоялся в сентябре 1959 г.

Меньше чем за год до этого визита СССР и США отметили 25-летие установления дипломатических отношений. В наше время это стало бы хорошим поводом для чреды торжественных мероприятий, юбилейных встреч и конференций. Однако ситуация, складывавшаяся в те годы, не способствовала созданию праздничной атмосферы. Шла «холодная война», и ее главным участникам, а точнее — главным противникам, приходилось больше думать не о торжественных, а о военных сценариях. Тем более представляется интересным и в какой-то степени поучительным при помощи документов из фондов Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ) посмотреть с высоты сегодняшнего дня на то, что происходило ранней осенью 1959 г.

Вопрос о встрече на высшем уровне реально встал в повестку дня в начале 1959 г. в ходе неофициального визита А.И.Микояна в США. Член Президиума ЦК КПСС, находясь за океаном, как подчеркивалось в средствах массовой информации СССР, «в качестве гостя советского посла» М.А.Меньшикова, встречался с различными государственными и политическими деятелями США, в том числе с президентом Д.Эйзенхауэром и государственным секретарем Дж.Ф.Даллесом. По свидетельству самого А.И.Микояна, его поездка была вызвана личной просьбой Н.С.Хрущева и преследовала цель «рассеять враждебную конфронтацию», вызванную резкими выступлениями советского руководителя в конце 1958 г. по германскому и берлинскому вопросам [1]. На Западе заявления Н.С. Хрущева были расценены как ультиматум, выражавший стремление Советского Союза решить германский вопрос силовыми методами в свою пользу. А.И.Микояну в значительной степени удалось снять возникшее напряжение и вернуться в Москву с новыми американскими предложениями. Одним из них стало пожелание руководства США пригласить Н.С.Хрущева в Америку для обсуждения на высшем уровне назревших проблем.

Однако в Москве отнеслись к этому предложению достаточно сдержанно. На заседании Президиума ЦК КПСС было отмечено, что «вопрос о встрече вряд ли надо форсировать» [2]. Эта позиция была связана прежде всего с тем, что в Москве понимали, что при нынешнем, столь диаметральном подходе двух стран к главным проблемам международных отношений такая встреча могла оказаться абсолютно нерезультативной. Необходим был поиск каких-то компромиссных решений, и обе стороны осторожно пытались найти их. США согласились принять участие в совещании министров иностранных дел четырех стран; в свою очередь, советская делегация на этих переговорах получила из Москвы секретное указание предложить американским партнерам провести конфиденциальные переговоры (без участия Франции и Англии), «имея в виду достижение в какой-то степени согласования точек зрения» [3].

К началу лета стремление обеих сторон провести встречу на высшем уровне стало стремительно нарастать. Правда, побудительные мотивы у СССР и США существенно различались. Советский Союз, понуждаемый лидером ГДР В.Ульбрихтом к скорейшему решению германского вопроса и заключению мирного договора по Германии, возлагал главную надежду на совещание четырех глав правительств стран-участниц антигитлеровской коалиции, в ходе которого планировал разрубить германский гордиев узел. В этом смысле Н.С.Хрущев делал главную ставку на Д.Эйзенхауэра, рассчитывая, что после получения его согласия на проведение такого совещания лидеры Великобритании и Франции Г.Макмиллан и Шарль де Голль также не станут возражать.

Соединенные Штаты, кроме решения европейских задач, были обеспокоены и чисто американскими проблемами. Приближался 1960 г., когда Д. Эйзенхауэр должен был покинуть Белый дом, и лидеры республиканской партии всерьез опасались, что тогдашнему вице-президенту Р.Никсону, претендовавшему на пост следующего президента США, окажется не под силу обойти молодого, энергичного и популярного кандидата от демократической партии Дж.Ф.Кеннеди. Встреча Н.С.Хрущева с Д. Эйзенхауэром должна была поднять престиж республиканской администрации в глазах избирателей, показать американцам, что представители республиканской партии могут, не поступаясь принципами, найти общий язык с русскими.

В июне 1959 г. в США прошла выставка достижений Советского Союза в области науки, техники и культуры, которую открывал с советской стороны первый заместитель председателя Совета министров Ф.Р.Козлов. Во время встреч Ф.Р.Козлова с Д.Эйзенхауэром, новым государственным секретарем К. Гертером и другими высокопоставленными американцами тему о переговорах на высшем уровне обсуждали в очередной раз. Стороны договорились обменяться посланиями с уточненными сроками проведения переговоров и вопросами, которые будут на них обсуждаться. Предполагалось организовать с небольшим временным интервалом две встречи Н.С.Хрущева и Д.Эйзенхауэра — сначала в США, а затем в СССР.

В июле 1959 г. в ходе переписки между руководителями двух стран была окончательно достигнута принципиальная договоренность о взаимном обмене визитами. Параллельно с перепиской советские руководители этот вопрос еще раз обсуждали с Р.Никсоном, который прибыл в СССР 23 июля на открытие в Москве американской Национальной выставки. Никсон привез личное послание Д.Эйзенхауэра, адресованное Н.С.Хрущеву, и, отвечая на вопрос советских представителей о предстоящем «саммите», заявил, что, безусловно, «такая встреча должна состояться до созыва любого совещания в верхах».

Вице-президент США пробыл в СССР до 3 августа, но, несмотря на насыщенную программу встреч и переговоров, стороны не продвинулись ни на шаг в поиске компромиссных решений самых сложных и назревших проблем в советско-американских отношениях. По германскому вопросу Р.Никсон вновь подтвердил позицию США, согласно которой «надо исходить из статус-кво и признавать статус-кво во всех отношениях», хотя и уточнял, что «это не означает, конечно, что сложившееся положение не может быть изменено, что нельзя договориться о новом соглашении в отношении Берлина или Германии». Оправдывая дискриминационные меры, которые предпринимались США в отношении советско-американской торговли, он также повторил старый тезис о том, что «вопрос о торговле является политическим вопросом», и «чтобы сделать торговлю возможной, необходимо создать лучший политический климат».

Визит Р.Никсона, как оценивали его многие американские средства массовой информации, был хорошим предвыборным ходом республиканской партии [4]. С 27 июля по 1 августа он совершил поездку по СССР, посетив Ленинград, Новосибирск, Свердловск, Первоуральск и Дегтярск, а 1 августа выступил по советскому радио и телевидению, призвав расширить культурные и научные обмены между СССР и США, а также усилить обмен информацией и изучение английского языка в СССР и русского в США [5]. О пропагандистской подоплеке его визита свидетельствовал и тот факт, что в поездке по стране его сопровождало свыше 80 американских журналистов, а американская пресса, контролируемая республиканцами, усердно создавала ему в эти дни имидж человека, который может договориться с Советами и пользуется популярностью в СССР.

Хотя в Советском Союзе не было проблем с выборами (как, впрочем, и самих выборов в подлинном смысле этого слова), советский руководитель постарался также использовать свой визит в США для максимального извлечения политико-пропагандистских дивидендов. Летом 1959 г. на сессии Верховного Совета СССР Н.С. Хрущев выступил с заявлением, в котором призвал крупнейшие страны мира к всеобщему и полному разоружению. С аналогичным предложением, но уже рассчитанным на западного слушателя, председатель Совета министров СССР решил лично выступить на открытии очередной сессии Генеральной ассамблеи (ГА) ООН в сентябре 1959 г. в Нью-Йорке, совместив таким образом посещение штаб-квартиры ООН со встречей с Д.Эйзенхауэром.

Такое решение, родившееся, как это часто бывало у советского лидера, спонтанно, заставило срочно пересматривать детально разработанные планы визита. В спешном порядке утверждался на заседаниях Президиума ЦК КПСС новый состав советской делегации на ГА ООН, пришлось также несколько сдвинуть сроки встречи с Д. Эйзенхауэром, которая первоначально намечалась на первую половину сентября. Возникли и неожиданные проблемы с Китаем, куда высшие советские руководители были загодя приглашены на празднование 10-летней годовщины революции. В результате всех согласований и увязок` советскую делегацию в КНР возглавил М.А.Суслов, которому по поручению Президиума ЦК КПСС пришлось выступать 28 сентября на торжественном заседании в Пекине, а Н.С. Хрущеву — по возвращении из США буквально «перепрыгивать» в Москве с самолета на самолет, чтобы поспеть к празднику и не обидеть китайских друзей.

Как только сообщение об обмене визитами было официально оглашено, пропагандистские машины обеих стран заработали на полную мощность. Различия политического строя в СССР и США предопределили специфику подачи пропагандистского материала. В СССР по уже апробированной схеме на заводах и фабриках, предприятиях и учреждениях стали проходить «стихийные» собрания и митинги трудящихся, на которых целиком и полностью одобрялась предстоящая поездка советского лидера в США, давались ему напутствия «отстоять дело мира» и «не поддаваться на провокации поджигателей войны» [6]. В США разброс в оценках предстоящего визита был достаточно велик, однако и здесь, особенно в средствах массовой информации, наряду с надеждами на уменьшение угрозы ядерной войны преобладал призыв к Д.Эйзенхауэру «защищать западные ценности».

Поскольку программа визита была достаточно насыщенна, а времени для ее подготовки оставалось крайне мало, в Москве напряженно трудились. Большая группа партийных работников, государственных чиновников и ученых работала в жестком режиме над документами, необходимыми для визита советского лидера в США, на специально отведенных для этой цели госдачах в поселке Завидово. Сюда же поступали многочисленные справки и материалы о различных сторонах жизни СССР, готовившиеся более чем 30 ответственными ведомствами и организациями (о советской демократии, о науке, о молодежи, о свободе совести, о культурных связях с зарубежными странами и т.п.). Особое внимание уделялось материалам, относящимся к внешнеполитическим вопросам и к истории советско-американских отношений. Одновременно составлялся проект «Ответа Н.С.Хрущева на письма и телеграммы, поступившие в связи с поездкой в США», который планировалось опубликовать в советской прессе накануне отъезда делегации в Вашингтон. Он содержал утверждение о том, что главное, чего должны достигнуть в ходе переговоров президент США и председатель Совета министров СССР, — это «обеспечить мирные условия жизни для всех людей на Земле» [7].

Несколько проще обстояло дело с подарками, которые советская делегация собиралась взять с собой в Америку. Если при подготовке визита высшего советского руководства в Великобританию в 1956 г. партийные чиновники долго ломали головы над тем, что и кому дарить, то теперь у них уже имелся определенный опыт в этом деликатном деле. Список подарков был весьма разнообразен и в него наряду с традиционными наименованиями — зернистой икрой, набором вино-водочных изделий, шкатулками и матрешками — входили также ковры, ружья, наборы долгоиграющих пластинок, книги М.А.Шолохова на английском языке и проч. Уже после визита, в декабре 1959 г., Н.С.Хрущев подарил Д.Эйзенхауэру саженцы некоторых деревьев и кустарников для фермы президента в Геттисберге. Если про икру, матрешки и ковры простому советскому обывателю знать не полагалось, информация о направлении американскому президенту саженцев была, по согласованию с посольством США в Москве, опубликована в советской печати [8].

15 сентября 1959 г. начался первый в истории советско-американских отношений официальный визит руководителя КПСС и главы Советского правительства в США, который продолжался 13 дней. Во время визита Н.С. Хрущев несколько раз — 15, 25, 26 и 27 сентября — встречался с президентом Д.Эйзенхауэром, причем две беседы проходили с глазу на глаз.

Как и ожидалось, одним из главных вопросов, обсуждавшихся в ходе переговоров, была германская проблема. В Москве ей придавали особое значение, рассчитывая сдвинуть ее решение с мертвой точки. При этом Н.С. Хрущев, как и советовали ему при подготовке к визиту представители советского внешнеполитического ведомства, пытался использовать метод «кнута и пряника». С одной стороны, советский лидер был готов на пятилетнюю отсрочку заключения мирного договора с обоими германскими государствами, сохраняя на этот срок оккупационные права союзников. Он также предлагал себя в качестве гаранта сохранения существовавшего социально-экономического уклада жизни в Западном Берлине. По мнению Москвы, это были максимально возможные уступки, на которые мог пойти Советский Союз.

С другой стороны, Н.С. Хрущев снова открыто заявил, что СССР в случае провала переговоров по урегулированию германской проблемы может в одностороннем порядке заключить мирный договор с ГДР, что автоматически приведет к утрате оккупационных прав западных держав на всей территории Берлина. Хотя советский руководитель пытался сослаться на «японский прецедент», когда США заключили мирный договор с Японией, не приняв во внимание советскую позицию, он не мог не понимать, что между японской и германской ситуацией существует качественное различие. При отъезде из Москвы советский МИД рекомендовал Н.С.Хрущеву «намекнуть» американцам, что если они не захотят понять позицию СССР, то «придется пойти на некоторое обострение обстановки». Однако было ли это сказано Н.С.Хрущевым и если да, то в каких выражениях, установить, к сожалению, не удалось.

Что касается Д.Эйзенхауэра, то он вновь повторил свою позицию, согласно которой США не стали бы возражать против того, чтобы СССР заключил мирный договор с ГДР, однако при этом войска союзников все равно должны были бы остаться в Западном Берлине.

В беседе 26 сентября Н.С.Хрущев еще раз попытался вернуться к данному вопросу, отметив, что он не видит «перспективы воссоединения Германии в ближайшие годы». Он также сказал, что такого воссоединения не хотят ни Шарль де Голль, ни Г.Макмиллан, не говоря уже о других союзниках США меньшего калибра. Советский руководитель предложил президенту «обойти» вопрос о юридическом признании ГДР со стороны США. По словам Н.С.Хрущева, «можно было бы договориться, что мы подписываем мирные договоры с ГДР и Западной Германией, а вы — с Западной Германией». Однако в ответ Д.Эйзенхауэр вновь подтвердил, что США не против подписания СССР мирного договора с Германией при условии, что положение американцев в Берлине «осталось таким, как оно есть».

Фактически по германскому вопросу США и СССР продекларировали позиции, которые были давно уже ими заявлены. Тем самым стороны не достигли компромисса. В совместном советско-американском коммюнике по этому поводу говорилось лишь, что сторонами было «достигнуто понимание, при условии согласия с этим других непосредственно заинтересованных государств, о возобновлении переговоров с целью достижения решения, которое будет соответствовать интересам всех заинтересованных сторон» [9]. Однако и здесь возникли разногласия. США настаивали на включении в коммюнике фразы о том, что переговоры по берлинскому вопросу «не должны затягиваться на неопределенное время, но что для них не может быть никакого установленного ограничения времени». По мнению Д. Эйзенхауэра, включение такого положения в коммюнике даст ему возможность отойти от прежней позиции по вопросу о совещании в верхах и согласиться с проведением такого совещания.

Н.С.Хрущев категорически отверг данное предложение, заявив, что это приведет к бесконечной затяжке переговоров. После длительной дискуссии был найден компромиссный вариант: предложенная американцами фраза из текста коммюнике была вычеркнута, но Д.Эйзенхауэр в своем заявлении на пресс-конференции для журналистов, состоявшейся 28 сентября, рассказал о своем понимании этой проблемы [10].

Н.С.Хрущев был против даже такого устного разъяснения, считая, что оно изменяет смысл того, о чем договаривались в Кэмп-Дэвиде и Вашингтоне. Видимо, советский лидер рассчитывал, что президент все-таки воздержится от такого комментария, поскольку на своей пресс-конференции, состоявшейся на день раньше, 27 сентября, он ничего не говорил об этом. Лишь после того как президент приоткрыл завесу над этим спором, Н.С. Хрущеву ничего не оставалось, как сделать ответное заявление. 29 сентября, уже в Москве, он, отвечая на вопрос корреспондента ТАСС, подчеркнул, что делегация СССР в ходе бесед с Эйзенхауэром дала ясно понять, что переговоры по берлинскому вопросу не должны «затягиваться на неопределенное время» [11].

Н.С.Хрущев во время своего пребывания в США постоянно подчеркивал, что ему даны самые широкие полномочия для ведения переговоров, намекая на то, что они, эти полномочия, ему даны не только своим народом, но и другими странами социалистического лагеря. Наоборот, Д.Эйзенхауэр еще до начала визита советского лидера неоднократно заявлял о том, что эти переговоры будут носить в значительной степени неофициальный характер, и уж тем более руководитель США никак не может говорить от имени других стран Запада. В какой-то степени это сказалось и на определении сроков ответного визита Д. Эйзенхауэра в СССР. Первоначально он планировался уже на октябрь того же 1959 г., но затем было решено перенести его на более позднее время. США не хотели, чтобы столь частые встречи с Н.С. Хрущевым были восприняты их союзниками как попытка закулисного сговора двух сверхдержав и рассчитывали на то, что в промежутке между этими двумя встречами удастся провести совещание в верхах. Кроме того, как подчеркивал Д. Эйзенхауэр, он очень рассчитывал на то, что нынешняя встреча «принесет хотя бы небольшой успех», который оправдал бы дальнейшие шаги в области взаимопонимания и развития отношений между двумя странами.

Опасения президента были не напрасны. Хотя и Н.С.Хрущев, и Д.Эйзенхауэр много говорили о большом значении визита советского лидера в США, о том, что стороны стали лучше понимать друг друга, о потеплении международного климата и т.п., переговоры ознаменовались тем, что по большинству обсуждавшихся вопросов позиции сторон практически не сблизились. Попытки советской делегации втянуть партнеров по переговорам в обсуждение советских предложений о всеобщем и полном разоружении, с которыми Н.С.Хрущев выступил 18 сентября с трибуны ГА ООН, были встречены весьма прохладно американской стороной. Д.Эйзенхауэр только отметил, что он поручил своим сотрудникам детально изучить данное предложение. Также без комментариев были оставлены советские заявления о прекращении испытаний ядерного оружия.

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ