Анализ основных событий военной истории России, определивший собой содержание предшествующих глав, позволяет перейти к следующему этапу исследования — обобщению эволюции тактики русской армии во второй половине XVIII столетия. За этот период, чрезвычайно насыщенный войнами, походами, сражениями и боями, в тактике русской армии произошли существенные сдвиги. 4.рмия, сражавшаяся под Гросс-Егерсдорфом, Пальцигом, Сунерсдорфом, и армия, воевавшая в долинах Италии и на горных перевалах Швейцарии, была та же самая, русская армия и, однако, уже другая. Военное искусство России 'за сравнительно небольшой отрезок времени во многом изменилось как со стороны тактики, так и в области стратегии.

Наиболее значительный вклад в развитие тактики русской армии внес Суворов.

1. Тактика родов войск у Суворова

Суворов шел к вопросу о боевом использовании пехоты по тому пути, который был уже намечен в русской армии Петром I, и нашел решение проблемы, оказавшейся неразрешимой для военного искусства Западной Европы его времени. Сущность его преобразований в тактике была на первый взгляд очень проста, но значение их огромно.

Суворов прежде всего понял более ясно, чем кто-либо из его современников, что состав русской армии и качества русского солдата дают возможность воспитать в войсках свойства, нужные для самой решительной формы боя, для боя холодным оружием. Суворов нашел, далее, нужные методы воспитания и обучения войск в указанном направлении. И наконец, Суворов нашел правильный способ использования в бою воспитанной и обученной в его духе пехоты, сущность которого сводилась к тому, что штыковой удар выдвигался на первый план как решающий акт боя, но ружейный огонь при этом не отрицался, а сохранялся как необходимая подготовка удара.

Вместо огневого состязания с очень медленным, не доводившимся, как правило, до удара сближением, в которое выливалась атака по методам западноевропейской тактики, пехота Суворова после короткой огневой подготовки начинала безостановочное движение вперед, завершавшееся обязательно броском в штыки. Огонь должен был отчасти расстроить и деморализовать противника, дезорганизовать его огонь и снизить его действенность. Кроме того, дым от выстрелов служил своего рода маскировкой для атакующего. При атаке без огневой подготовки обороняющийся, стреляя более спокойно, имел шансы нанести наступающему тяжелые потери, а то и легко отбить атаку. Грубейшей ошибкой было бы считать, следуя иногда встречающемуся мнению, что Суворов вовсе пренебрегал огнем. Он хотел только ограничить его необходимым минимумом, стремясь в то же время сохранить по возможности его действенность за счет большой меткости. Знаменитое изречение «пуля — дура, штык — молодец» следует рассматривать лишь как один из воспитательных приемов, содержащих элемент сознательной утрировки. Но — подчеркнем еще раз — огонь пехоты у Суворова играл роль только подготовки удара. Пожалуй, наиболее ясно это высказано в приказе 1794 г.: «Шаг назад — смерть, всякая стрельба кончается штыками»'.

Таким образом, Суворов, не отказываясь от разумного использования всех свойств оружия, решительно порвал с переоценкой ружейного огня, господствовавшей а то время.

В сказанном заключается сущность суворовского способа ведения боя и то действительно новое, что было внесено им в тактику своего времени. Это основное положение его тактической системы подчеркивается и проводится им с исключительной настойчивостью через всю его полководческую деятельность. Внедрение такого подхода явилось переворотом в представлении о сущности боя, характерном для классической линейной тактической системы. Именно отсюда, с нашей точки зрения, вытекают иные новации полководца в сфере тактики.

Найдя, таким образом, наиболее эффективный способ использования пехоты в бою и методы воспитания и обучения, обеспечивающие реализацию этого способа на практике, Суворов получил в лице своей пехоты могущественное средство к решению самых разнообразных и самых сложных тактических задач. Пехота Суворова атаковала или контратаковала любого противника и добивалась успеха над ним в любой обстановке и любых, иногда самых трудных, условиях местности. Она штурмом преодолевала мощные, не разрушенные артиллерией укрепления Измаила, она сбивала противника с позиции и в открытом поле, и в лесных дефиле Польши, и на перерезанных канавами, изгородями, виноградниками полях Северной Италии, и на неприступных горных перевалах или в ущельях Центральных Альп. То, что признавалось военной наукой XVIII в. неоправданным риском или вовсе невыполнимым, сделалось для Суворова обоснованной реальными предпосылками составной частью тактической системы.

Отсюда вытекал и общий активный характер тактики Суворова. Суворов всегда стремился атаковать, даже и тогда, когда противник занимал выгодные естественные или искусственные позиции. Это стремление не было результатом следования какой-то отвлеченной идее — атаковать несмотря ни на что,— оно было вполне обоснованным логическим следствием желания использовать возможности своих войск. Отвергая в своих высказываниях оборону, Суворов выражал этим не какой-либо догматический взгляд, а только стремление воспитать в войсках активный наступательный дух.

Необходимо коснуться еще одного вопроса тактики пехоты Суворова, весьма характерного, поскольку он показывает самостоятельность взглядов Суворова и противоположность их канонам западноевропейской, прежде всего прусской, школы. Одним из таких канонических положений этой школы является залповый неприцельный огонь. Наоборот, основным стремлением Суворова было достижение повышения меткости прицельного индивидуального огня. Происхождение этого суворовского взгляда понятно: Суворов рассчитывал на морально стойкого солдата, который в бою сохранит достаточную выдержку, чтобы прицелиться, а не на солдата, обученного механически выполнять некоторый комплекс движений с возможной быстротой.

Требование Суворова относительно меткой прицельной стрельбы проходит красной нитью через все его документы по боевой подготовке войск. «... В деле ... хотя бы весьма скоро заряжать, но скоро стрелять отнюдь не надлежит, а верно целить, в лутчих стрелять, что называ-етца в утку, и пули напрасно не терять...»2—сказано в одном из приказов времен Конфедератской войны (1770 г.). «Стреляй редко, да метко»,—лаконично и выразительно требует «Наука побеждать»3. В инструкции гарнизону Кинбурна (1787 г.) Суворов разъясняет свое требование: он отмечает, что при «скорострельной пальбе» «... множество пуль пропадает напрасно, и неприятель, получая мало ран, меньше от того пугается, нежели ободряется, чего ради пехоте стрелять реже, но весьма цельно, каждому своего противника...»4. Существенным моментом тактики пехоты Суворова, связанным   с   вышеуказанным   взглядом   на   повышение эффективности ружейного огня, было выделение отборных метких стрелков (иногда называемых в документах Суворова «ротными стрелками»). . Первое упоминание о них находим в приказе войскам резервного корпуса 1774 г. Здесь Суворов требует иметь в каждом капральстве шесть «выберных стрелков», которые «...должны стрелять на наездников»5. Встречается аналогичное указание в приказе войскам Крымского и Кубанского корпусов 1778 г.6, упоминаются отборные стрелки и в «Науке побеждать»7.

Главной ударной силой и опорой боевого порядка у Суворова, как ясно из сказанного выше, являлась пехота. Однако большое значение придавалось им и другим родам войск.

Было бы вполне естественно при общем активном характере тактики Суворова сделать удар крупной сосредоточенной массой конницы одним из главных приемов ведения боя.

Нужно полагать, что Суворов и стоял на этой точке зрения принципиально, но условия, в которых ему приходилось действовать, в большинстве случаев препятствовали такому применению конницы. Относительно трудностей, стоявших перед русской конницей в борьбе против турецкой, было уже сказано. В 1794 г. в Польше необходимо было считаться с лесисто-болотистой местностью. В Северной Италии в 1799 г. местность была не менее трудной для действий конницы. Возможно, что исходя из этого при формировании русских корпусов, направленных в Италию, в них включили только казачьи полки. В результате в Италии Суворов для производства сомкнутой кавалерийской атаки располагал лишь австрийской линейной конницей. А управлять австрийскими войсками было тяжело вследствие противодействия австрийских генералов приказаниям Суворова. К тому же пересеченная местность вынуждала в сражениях 1799 г. раздроблять свою конницу на сравнительно небольшие группы.

Тем более заслуживает внимания тот факт, что именно в полководческом творчестве Суворова мы находим ряд свбеобразиых и блестящих образцов использования конницы —- фронтальный удар казаков в рассыпном строю при Ланцкроне, беспримерная атака укреплений Крынгу-Мейлорского леса, действия в пешем строю под Кобылкой. Наконец, в деятельности Суворова имеем пример сражения, которое было проведено почти целиком конницей и доведено до полного разгрома противника: Брест, 8 (19) сентября 1794 г. При Бресте русская конница, руководимая Суворовым, доказала, что она может отлично действовать и на лесистой местности.

Некоторая аналогия со сказанным относительно конницы имеется и в вопросе боевого использования артиллерии у Суворова. В главе III было показано, что в русской армии зародилась в период Семилетней войны и продолжала развиваться Румянцевым в период русско-турецкой войны 1768—1774 гг. идея массированного и маневренного применения полевой артиллерии.

Ясно, что Суворов следовал этой линии. Подтверждением этого является использование артиллерии в сражении при Крупчицах 6 (17) сентября 1794 г. В то время как главные силы пехоты и кавалерии Суворова совершали обход левого фланга противника, полевая артиллерия русского корпуса (14 орудий), сведенная в одну батарею, действуя независимо от пехоты и кавалерии, заняла огневые позиции против левого крыла поляков и косоприцельным огнем подавила их артиллерию8.

Однако дальнейшее развитие такого принципа использования артиллерии для Суворова оказалось затрудненным объективными причинами.

В сражениях Итальянской кампании 1799 г. Суворов располагал ограниченным числом орудий русской полевой артиллерии, а распоряжаться по своему усмотрению австрийскими резервными батареями* ен не мог; это препятствовало созданию крупной артиллерийской группировки с привлечением всей или большей части союзной полевой артиллерии. Малокалиберная артиллерия (по числу орудий наиболее многочисленная) все еще не была выведена из состава полков и массирование ее было невозможно. Кроме того, использование артиллерии при Треббии было затруднено сильно пересеченной местностью; при Нови условия местности были еще менее выгодными: противник оборонялся на господствующих высотах.

Добавим к сказанному, что прогресс в развитии материальной части артиллерии русской армии в последней трети XVIII в. несколько замедлился сравнительно с предшествующим периодом (период шуваловских преобразований). Хотя в ряде вопросов данной области некоторые достижения были (например, увеличилась дальность картечного выстрела), но не было достигнуто решающего успеха в деле совершенствования способа передвижения орудий на поле боя. Способ, обеспечивавший наибольшую скорость передвижения,— в конной упряжи на передке — был внедрен как основной уже после окончания боевой деятельности Суворова, когда было разработано и практи-

В   австрийской  армии полевая  артиллерия именовалась  «резервчески применено более совершенное, чем ранее, соединение передка с «хоботом» орудия. Подвижность орудий на поле боя была одним из важнейших условий для осуществления широкого и быстрого маневра крупными артиллерийскими массами.

2. Тактические формы у Суворова

В данном разделе рассматриваются формы строя, применявшиеся Суворовым для боя, и использование этих форм для построения боевого порядка. В подразделе о тактике в войнах с Турцией рассматривается и вопрос о боевых порядках. Под боевым строем подразумеваем фиксированное уставом или иными документами размещение военнослужащих и подразделений. Необходимо лишь учитывать, что в тактике французской республиканской армии, а иногда и в других армиях, использовался нефиксированный рассыпной строй стрелков, поэтому в таких случаях правильнее применять выражение «боевое построение».

Целесообразно выделить и осветить раньше, чем другие, вопрос о тактических формах, применявшихся Суворовым в полевых боях и сражениях с войсками одного из основных противников России в войнах второй половины XVIII в.— турецкими войсками. Этот вопрос стоит обособленно в связи со специфическими особенностями противника.

а) Боевые строи и боевые порядки, применявшиеся Суворовым против турецких войск.

Основные свойства турецких войск и характер их тактики освещены в главе III.

Представители и сторонники западноевропейской тактической школы искали средство противодействия турецким атакам только лишь в огнестрельном оружии, которое у турок было наименее удовлетворительным. Это углубляло заложенные в австрийской тактике оборонительные тенденции, и результатом было полностью пассивное ведение боя за рогатками или полевыми укреплениями. Одержать решительный успех при таком образе действий было невозможно.

Между тем эта тенденция находила себе место не только у австрийцев, но и в русских войсках, хотя и не в столь явном виде. Мы уже отметили случаи проявления ее в начале Первой русско-турецкой войны. В специальной инструкции П. И. Панин, один из способных русских генералов, совершенно определенно указывает на огонь как на главное средство борьбы с турками.

Заслуга в нахождении правильного пути к одержанию решительных побед над турецкими войсками принадлежит Румянцеву. В сражениях 1770 г. Румянцев раздроблял боевой порядок на несколько каре силой от 3000 до 11 000 человек с конницей между ними; такие каре обладали достаточной подвижностью, могли маневрировать, отбивать огнем атаки и атаковать сами, превращая поражение противника в разгром. Румянцев решительно перешел от оборонительной тактики к наступательной и порвал с предрассудком линейной тактики — стремлением сохранить единое сплошное боевое построение для всей армии.

Суворову не пришлось реформировать тактику русских войск в борьбе против турок, поскольку основное направление ее было уже найдено, однако он настолько развил и усовершенствовал идеи, заложенные Румянцевым, что пришел к вполне своеобразной и весьма законченной системе.

Прежде чем рассмотреть эти усовершенствования, отметим, что огню при действиях против турок Суворов придавал очень большое значение, заметно большее, чем при действиях против европейских войск. Суворов учитывал слабость противника в огневом отношении и в пределах целесообразности стремился использовать ее.

«В поле варвары побеждаютца: страшными им пехотными кареями; исходящими из него картечами и мелкою {т. е. ружейной.— Авт.) пальбою»10,— сказано в приказе по резервному корпусу 1774 г.

Приказы и инструкции Суворова, относящиеся к периоду русско-турецких войн (упомянутый приказ 1774 г., приказ по войскам Крымского и Кубанского корпусов 1778 г., тактическая инструкция гарнизону Кинбурна 1787 г.), в наибольшей мере проникнуты заботой об огневой подготовке пехоты и повышении меткости ружейного огня. Именно в этих приказах выдвигается и подчеркивается роль отборных (или «ротных») стрелков, все значение которых раскрылось в сражениях с европейскими армиями.

Каре, применявшиеся Румянцевым (в среднем по 7000—8000 человек), были еще велики и недостаточно подвижны. Суворов перешел к полковым и батальонным каре, а в отдельных случаях к каре численностью даже меньше батальона, способным к движению и атаке даже на пересеченной местности.

Удобство малых каре заключалось еще и в том, что они соответствовали организационным единицам. Соответственно увеличивались возможности использования артиллерии, которая частично (во всяком случае полковая артиллерия) располагалась по углам каре. Наконец, сильно облегчалось перестроение из колонн в каре — момент, который являлся объектом особого внимания Суворова, как это видно из всех его упомянутых приказов, кончая «Наукой побеждать», и из дошедших до нас схем" проводившихся им учений.

Смысл и способы применения малых каре совершенно четко разъяснены Суворовым в приказе по войскам Кубанского корпуса от 16 (27) мая 1778 г.: «И пехоту [обучать] разным маршам, ... жестокой атаке, а особливо полковыми и баталионными кареями. Густейшие карей в движениях тяжки...» А несколько далее: «Густые карей были обременительны, гибче всех полковой карей, но и баталионные способные; они для крестных огней бьют противника во все стороны насквозь, вперед мужественно, жестоко и быстро ... Карей в непрестанном движении» и т. д. В приказе 1774 г. сказано: «Каре действуют наступательно, как бы трудно местоположение не было, хотя бы был почти и самый ретраншамент» и т. д.; каре должны наступать «без остановки», даже в случае атаки конницы противника12.

Расчленив боевой порядок пехоты, Суворов получил возможность придать ему глубину, чего не было у Румянцева, крупные каре которого составляли только одну линию. Суворов же образует из своих мелких каре две линии. Зачаток такого построения можно обнаружить уже при первом поиске на Туртукай 10 (21) мая 1773 г. Дальнейшее развитие его (уже близкое к завершению) находим в сражении при Козлуджи 9 (20) июня 1774 г. Наконец, во время Второй русско-турецкой войны, командуя в 1789 г. дивизией, Суворов заканчивает разработку своей системы. Эта система изложена им в кратких заметках, сопровождаемых схемами, составленных, по-видимому, незадолго перед Фокшанским сражением 21 июля (1 августа) 1789 г., и применена при Фокшанах и Рымнике.

Основу боевого порядка по этим правилам составляют две линии полковых и батальонных каре, расположенных в шахматном порядке на дистанции и с интервалом между каре, равным дальности действительного ружейного выстрела и картечного выстрела полкового орудия (т. е. около 300—350 шагов). Такое построение образовывало между каре первой линии своего рода огневые мешки, где противник поражался с трех сторон (эта мысль выражена в упомянутой записке). Вместе с тем вторая линия являлась резервом, выдвигаемым в нужный момент вперед, как, например, при Козлуджи, или назначаемым для отражения фланговых атак противника, как при Рымнике.

Третью линию боевого порядка составляет линейная конница (карабинеры) и четвертую—легкая конница (казаки и гусары). Линейная конница должна, пройдя через штервалы   между   пехотными   каре,   ворваться   в   уже эасстроенный ударом пехоты боевой порядок противника опрокинуть его окончательно. Легкая конница предназначается только для преследования. Она должна сменить «шейную конницу, дальность преследования которой ограничена (согласно упомянутым заметкам) расстоянием от 11   до   3 км.   Суворов   учитывает   опыт   Первой   турецкой |войны, когда опрокинутым туркам в ряде случаев удава-пось вследствие слабого преследования собираться вновь. |Его план боя рассчитан на длительное и глубокое преследование, что и дало свои результаты при Рымнике.

Другим назначением конницы является парирование шнтратаками фланговых ударов турецкой конницы, что также можно проследить в ходе анализа Рымникского сражения.

При этом, как неоднократно подчеркивается и в упомянутых заметках 1789 г. и в других документах Суворова периода турецких войн, конница должна действовать исключительно холодным оружием. В этом отношении Суворов продвинулся по пути, намеченном Румянцевым, еще дальше, чем в отношении пехоты. Активные действия русской конницы против турецкой (подавляющей своей численностью и более подвижной) считались до него слишком рискованными. Некоторые генералы дорумянцевского периода доходили до того, что ставили конницу внутрь пехотного каре, где она обрекалась на бездействие (см. донесение Штофельна от 7 января 1770 г.13). У Суворова же, хотя решающий удар возлагается на пехоту, дальнейшее развитие его поручается коннице, действующей совершенно самостоятельно в любом отрыве от пехоты. Изложенный способ использования конницы заканчивает созданную Суворовым удивительно стройную и логичную систему, применение которой к условиям обстановки неизменно приносило руководимым им войскам решающую победу над турками.

Тактика Суворова против турок получила общее признание. Австрийцы во время Второй русско-турецкой войны в точности копировали ее; в сражениях при Фокшанах и Рымнике мы видим, как австрийские войска принца Кобургского строятся совершенно аналогично войскам Суворова. Вполне вероятно, что австрийцы в этих случаях следовали прямо рекомендации (письменной или устной) Суворова. В таком же боевом порядке (две линии малых каре) разбил турок Репнин под Мачином 28 июня (9 июля) 1791 г. и Кутузов под Рущуком 3 (14) июля 1811 г.

б) Тактические формы, применявшиеся Суворовым против регулярных войск противника.

В боевой практике Суворов встретился с войсками, обученными по методам линейной западноевропейской тактики, в сущности один раз — в полевых сражениях польской войны 1794 г.— при Крупчицах и Бресте. В обоих случаях пехота Суворова развертывалась в линию, что видно из дошедших до нас суворовских архивных планов этих сраженийи. При действиях против французских республиканских войск в 1799 г. Суворов в целом сохранил этот вид строя (хотя существенно видоизменил его), что видно из документов, планов сражений и из свидетельств очевидцев. Наконец, против польских конфедератов (хотя последние являлись только отчасти регулярными войсками) в 1769—1772 гг. Суворов также применял линейные построения. Из архивных планов этих боев до нас дошел только план боя под Тынцем 10 (21) мая 1771 г. На нем пехота Суворова показана в линейном боевом порядке15.

Суворов сохранил развернутый строй ввиду того, что он позволял использовать одни и те же части и для ведения огня, и для нанесения удара16. Для того чтобы по возможности не снижать мощности удара, Суворов сохранил уставное количество шеренг в линии — три (в отличие от двухшереножного строя, принятого у Румянцева и Потемкина), сознательно закрывая глаза на то, что в бою во время атаки третья шеренга стрелять почти не могла (становиться на колено первой шеренге Суворов при этом запрещал — это и так обычно не делалось в боевых условиях).

Приемы ведения наступательного и оборонительного боя пехоты в указанном развернутом строю устанавливаются Суворовым в приказе от 23 августа (3 сентября) 1794 г., в «Науке побеждать» (1796 г.) и в инструкциях времен Итальянского похода 1799 г. Эти указания несколько различаются между собой и не во всех частностях достаточно понятны для нас сейчас.

В приказе 1794 г. сказано, что при сближении на расстояние меньше 60—80 шагов «стрельба напрасна, а ударить быстро вперед штыками»17. Отсюда можно вывести заключение, что стрельба во время сближения до указанной дистанции (80—60 шагов) Суворовым в то время во всяком случае не воспрещалась.

Указания «Учения разводного», «Науки побеждать» обучение наступлению в развернутом строе рекомендуют проводить в форме двух атак: первая — на обозначенного противника с предварительной стрельбой плутонгами и вторая — сквозная,  двухсторонняя,   без  предварительной стрельбы. Дистанция, с которой начинается движение без выстрела, в первом варианте атаки не указана, для згорого варианта имеются следующие указания: «...(атакующий) заходит против части, на месте, стоящей из картечна выстрела вон. Ступай! Поход во все барабаны. На 80 саженях от противничья фронта бежать от 10 до 15 шагов через картечную черту полевой большой артиллерии; на 60 саженях тоже чрез картечную черту полковой артиллерии и на 60 шагах (чрез) верную черту пуль» |8. Эти указания нужно понимать, очевидно, так: безостановочное движение в атаку начиналось с дистанции более чем 80 саженей (240 шагов), причем велось с перебежками через зоны вероятных дистанций картечных залпов артиллерии противника19, с 60 шагов бросались бегом в штыки. В бою, до сближения на 240 шагов, как можно думать, принимая во внимание первый вариант, проводилась короткая огневая подготовка.

В Валеджио, в самом начале Итальянского похода (5 (16)—7 (18) апреля 1799 г.), Суворовым было отдано несколько приказов по войскам союзников о тактике и тактической подготовке войск. В приказе, приведенном у Милютина, в первой части находим указания, почти дословно повторяющие приведенный отрывок из «Науки побеждать». Во второй части даются указания по проведению учебной атаки, из которых следует достаточно определенно, что рекомендовалась сначала «пальба взводами недолго» с дистанции приблизительно 250—300 шагов, а затем безостановочное наступление без выстрела, с упомянутыми короткими перебежками20.

Последняя из сохранившихся инструкций Суворова по тактике полевого боя на открытой местности, составленная, как это видно из ее текста (документ не датирован), в середине или в конце Итальянского похода (приведена у Милютина)21, отличается в деталях от предыдущих и написана при этом с большой точностью и ясностью. Развертывание в боевое построение производится в 1000 шагов от противника, до 300 шагов пехота сближается .с противником без стрельбы, «обычным шагом», поддерживаемая артиллерийским огнем. В 300 шагах строй останавливается, первая линия ведет огонь взводами от 6 до .8 выстрелов на человека, артиллерия стреляет картечью. Затем по отбою стрельба кончается, пехота двигается вперед первые 100 шагов «несколько усиленным шагом», следующие 100 шагов «удвоенным шагом» и, наконец, 100 шагов — бегом с ружьями на руку.

Таким образом, дистанция, с которой начиналось безостановочное движение в атаку, здесь доведена до 300 шагов (предельная дальность действительного оружейного огня). Это увеличение дистанции броска в атаку, возможно, связано с тактикой противника Суворова в 1799 г.— французских республиканских войск, широко применявших стрелковый бой в рассыпном строю. Линейной пехоте в сомкнутом строю было, очевидно, невыгодно вступать в огневое состязание с малоуязвимыми цепями французов. Поэтому

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ