|
|
 | |  |
|
Государственные реформы Ивана Грозного (часть 1)
Государственные реформы Ивана Грозного
(часть 1)
Одним из важных вопросов истории русского народа
является вопрос об Иване Грозном. Иван Грозный уже современникам казался
личностью загадочной и страшной: “Превысочайшего во-истинну и преславнейша всех
бывших, славиму же от конец небес до конец их”,- пишет о нем дьяк Иван Тимофеев
и добавляет: “... возненавиде грады земля своея ... и всю землю державы своея,
яко секирою, наполы некако рассече”. Такой же загадкой вошел Иван IV и в
историческую науку. Для большинства историков это была психологическая
проблема”; интересовали сама личность Ивана Грозного и условия, в которых она
создавалась. Перед некоторыми историками даже вставал вопрос, был ли Грозный
нормален умственно. Но уже в трудах Соловьева и Платонова были сделаны попытки
подойти к этому вопросу иначе: они расценивали деятельность Ивана IV как момент
решительной схватки “государственного начала”, воплощенного этим грозным
государем, с удельной стариной.
Н. П.
Павлов-Сильванский увидел в эпохе Грозного переходный момент от феодализма к
сословной монархии, а его выводы легли в основу взглядов Н. А. Рожкова и М. Н.
Покровского об эпохе Ивана IV. Если русская историография и “школа Покровского”
не сумели научно разъяснить значение Ивана Грозного в русской истории, то
западноевропейские историки были в этом отношении совершенно бессильны; в лучшем
случае они повторяли выводы Соловьева, Ключевского или
Платонова.
К источникам, рассказывающим
об эпохе Ивана IV, относятся записки опричника Генриха Штадена, вышедшие почти
одновременно с русским переводом записок Таубе и Крузе; к иностранным источникам
относится также сказание Альберта Шлихтинга. Не менее важны переписка Ивана
Грозного с опричником Василием Грязным и собрание актов времен опричнины. Все
эти публикации позволили заново осветить темные вопросы, связанные с реформой
Ивана IV.
Вопрос о необходимости
коренного пересмотра оценки Ивана Грозного в нашей литературе был поднят Р. Ю.
Виппером в его книге, вышедшей в 1922 г. Взяв на себя задачу исторической
реабилитации Ивана Грозного, Р. Ю. Виппер показал его как выдающегося
государственного деятеля, дипломата и стратега, вполне выдерживающего сравнение
с такими крупными историческими деятелями, как Петр Великий. Сила аргументации
автора заключается в том, что он ставит Ивана IV в окружение государственных
деятелей современной ему Западной Европы, и на международном фоне московский
самодержец вырастает в мощную, величественную фигуру.
Программа реформ.
Особенно государственный и политический талант Ивана
Грозного раскрывают реформы 50-х годов XVI века. Важнейшей чертой политической
истории Русского государства 50-х годов являются многочисленные реформы,
направленные на дальнейшее развитие и укрепление Русского централизованного
государства.
Общей чертой реформ 50-х
годов является их антибоярская направленность. Провозглашая эти реформы,
правительство Ивана IV изображало их как мероприятия, цель которых заключалась в
том, чтобы ликвидировать последствия боярского правления и укрепить
экономические и политические позиции тех социальных групп, чьи интересы оно
выражало и на которые опиралось, - дворян, помещиков и верхи посада. При этом
есть основание говорить о наличии у правительства Ивана IV целого плана реформ,
охватывающих широкий круг вопросов внутренней политики и включавших в себя
мероприятия в области землевладения, и финансовые реформы, и, наконец, реформы
церковные.
Исходным моментом в
проведении реформ явилась речь Ивана IV 27 февраля 1549 г. на заседании Боярской
думы совместно со “священным собором” (т. е. высшими представителями церкви).
Эта речь носила программный характер и представляла собой декларацию, излагавшую
основные принципы политики правительства; давалась резко отрицательная оценка
боярского правления как времени. Основной вопрос, рассматриваемый в декларации
Ивана IV, - это вопрос о боярских детях и их интересах. Дети боярские занимают
центральное место в декларации Ивана IV, все три пункта которой посвящены им:
сначала оценке положения детей боярских в прошлом, во время боярского правления,
затем требованию о недопустимости продолжения “сил”, “обид” и “продаж” по
отношению к детям боярским и формулировке санкций в случае, если они все же
будут иметь место.
В прямо
противоположном плане трактуется вопрос о боярах. Бояре рассматриваются как
основной источник насилий, “обид” и “продаж”, причинявшихся детям боярским в
прошлом, в годы боярского правления, и как потенциальный источник таких же
действий в настоящем и будущем. Поэтому обращение Ивана IV ко “всем боярам”
носило характер ультимативного требования о прекращении таких актов насилий со
стороны бояр в отношении детей боярских под угрозой опал и “казни” для тех бояр,
кто попытался бы продолжать или возобновить такого рода действия.
В тот же день, 27 февраля 1549 года, состоялось
другое выступление Ивана IV. По своему значению оно представляло как бы
повторение правительственной декларации, но только не перед боярами, против
которых было направлено острие политики, провозглашенной в декларации Ивана IV,
а перед детьми боярскими и дворянами, чьи интересы отражала и защищала
декларация правительства.
Закономерным
итогом политических событий 27 февраля явился закон 28 февраля 1549 года,
представляющий собой начало реализации политики, провозглашенной в декларациях
Ивана IV от 27 февраля. Закон 28 февраля был принят без участия “всех бояр”:
добившись от них принятия требований, сформулированных в царской декларации,
правительство Ивана IV не сочло нужным передавать на рассмотрение “всех бояр”
текст нового закона и он был принят на заседании “ближней думы” с участием
митрополита Макария.
Рассмотрение
материалов, связанных с февральской декларацией Ивана IV, показывает, что к
этому времени политика правительства уже определилась как политика защиты
интересов помещиков (детей боярских) и борьбы за ликвидацию последствий
боярского произвола времен боярского правления. А. Е. Пресняков писал:
“выступление царя защитником интересов “детей боярских”, будущего дворянства,
несомненно начало политики, достигшей полного развития в эпоху опричнины”.
Правительство Ивана IV, выступая против
бояр и в защиту детей боярских - помещиков, стремилось представить себя
защитником также и “всех крестьян царствия своего”. Очевидна цель, состоящая в
том, чтобы заявлениями о защите всех “крестьян” прикрыть классовый характер
политики Ивана IV как органа власти господствующего класса
феодалов-крепостников. Особенно ярко тенденция изобразить политику правительства
Ивана IV как имеющую “всенародный” характер выступает в речи Ивана IV на
Стоглавом соборе 1551 года. Царь выносил на рассмотрение освященного собора и
“всех бояр” следующие вопросы (“Царские вопросы”):
1. О борьбе с местничеством
2. О пересмотре вотчин, поместий и кормлений
3. О монастырских, княжеских и боярских
слободах
4. О ликвидации корчем
5. О ликвидации мытов
6. О пошлинах за перевоз через реку и за проезд по мосту
7. О заставах по рубежам
8. Об установлении вотчинных книг и о
регламентации службы с вотчин
9. Об
упорядочении дела раздачи поместий
10.
О порядке обеспечения вдов боярских детей
11. О порядке надзора за ногайскими послами и гостями
12. О всеобщей переписи земель
Главное место в программе
правительственных мероприятий занимает земельный вопрос. Удельный вес земельного
вопроса в разработанном правительством Ивана IV плане реформ выступает уже в том
факте, что из 12-ти пунктов, из которых состоят “Царские вопросы”, пять
посвящены земельным делам. План правительства намечал общий пересмотр земель,
находящихся во владении служилых людей. Необходимость этого мероприятия
мотивировалась тем, что годы боярского правления привели к крупнейшим переменам
в области землевладения, выражавшимися в сосредоточении огромного количества
земель, по сравнению с временами до смерти Василия III, в руках одних и в столь
же больших масштабах обезземеления других. Задача, стоявшая перед
правительством, заключалась в том, чтобы пожаловать “недостаточного” за счет
“лишков” земель, выявленных у тех, кто увеличил свои владения в годы правления
бояр.
Судебник 1550 года.
Издание Судебника 1550 года было актом огромной
политической важности. Основные стадии, через которые проходит вновь издаваемый
закон:
1 Доклад царю, мотивирующий
необходимость издания закона
2 Приговор
царя, формулирующий норму, которая должна составить содержание нового закона.
Само же составление закона и
окончательная редакция текста производится в приказах, точнее, казначеями, по
приказу царя выполняющими эту работу. Наконец, на основе новых законов
составляются дополнительные статьи Судебника, которые и приписываются к его
основному тексту. Такова общая схема законодательного процесса в Русском
государстве второй половины XVI века. Она конкретизируется указанием на
разновидность законов. Основанием для установления нескольких разновидностей
законов служит то, что различные законы по-разному проходят намеченные выше
стадии законодательного процесса. Основные различия падают на вторую стадию.
Если доклад является общим для всех разновидностей законов второй половины XVI
века, то вторая стадия законодательного процесса - “приговор” - осуществляется
для различных законов по-разному:
1.
Приговором одного царя.
2. Приговором
царя с боярами.
3. Устным приказом царя
(“государевым словом”).
Вряд ли можно
говорить о какой-либо зависимости применения той или иной законодательной
процедуры от содержания закона. Привлечение или непривлечение Боярской думы к
обсуждению закона зависело целиком от конкретных обстоятельств момента.
Традиция предписывала участие бояр в
обсуждении новых законов и для большинства их отмечено участие бояр в
“приговорах” об издании законов. Дает ли участие бояр в законодательном процессе
основание говорить о дуализме законодательных органов Русского государства?
Можно ли рассматривать царя и Боярскую думу как два фактора законодательства,
как две самостоятельные политические силы? Ответ на это может быть только
отрицательным. Боярская дума во второй половине XVI века представляла собой одно
из звеньев в государственном аппарате Русского централизованного государства, и
хотя аристократический состав думы давал ей возможность занимать позицию защиты
княжеско-боярских интересов, но как учреждение дума являлась царской думой,
собранием советников царя, к выяснению мнений которых по тем или иным вопросам
обращался царь, когда он считал это нужным. Поэтому видеть в обсуждении закона в
Боярской думе нечто похожее на обсуждение закона в парламенте - значит
совершенно произвольно переносить на Боярскую думу Русского самодержавного
государства черты законодательного учреждения конституционного государства.
Поэтому нельзя видеть в обсуждении законов в Боярской думе ограничения царской
власти.
Рассмотрение вопроса о законодательстве в Русском
государстве второй половины XVI века дает возможность сделать еще один вывод
большой важности. Это вывод об огромной роли приказов в законодательстве.
Сосредоточивая свое внимание на вопросе о Боярской думе и ее роли,
дворянско-буржуазная историография недооценила роль приказов. Между тем именно
приказы, в частности казначеи, фактически держали в своих руках московское
законодательство как в подготовительной стадии, разрабатывая проекты законов,
так и в заключительных этапах законодательного процесса, где именно в руках
казначеев находилось формулирование и редактирование текста законов на основе
норм царского приговора.
В этой роли
приказного аппарата в законодательстве нашло свое яркое выражение развитие и
укрепление централизованного Русского государства.
Приговор о местничестве.
Местничество являлось одним из тех институтов
феодального государства, которые обеспечивали монопольное право на руководящую
роль в важнейших органах государства представителям феодальной знати. Сущность
местничества состояла в том, что возможность занятия тем или иным лицом
какого-либо поста в административных органах или в армии предопределялась
местническими счетами, то есть взаимными соотношениями между отдельными
феодальными - княжескими или боярскими - фамилиями, а внутри этих фамилий -
взаимными соотношениями между отдельными членами этих фамилий. При этом
исключалась возможность изменения этих соотношений, так как это означало бы
изменение порядка мест в служебной, придворной или военной иерархии. Это
приводило к тому, что для занятия каким-либо лицом того или иного поста нужно
было, чтобы положение данного лица в местнической иерархии соответствовало тому
положению, какое занимал в этой иерархии тот пост, на занятие которого
претендовало данное лицо.
Московские
великие князья (а затем цари) вели упорную борьбу против местничества, так как
местничество связывало их и ставило их действия под контроль феодальной знати.
Однако феодальная знать в свою очередь упорно боролась за сохранение
местнических привилегий. Выражением и проявлением этой борьбы вокруг проблемы
местничества являются местнические счеты, рост которых на протяжении XVI века
отражает в себе усиливающееся стремление русских государей к слому местнической
иерархии.
Особую остроту местничество и
местнические счеты приобрели в области военной, в армии. Здесь с особой
очевидностью выступала реакционная роль местничества.
Основным недостатком в организации русской армии того
времени было то, что управление армией было построено на местнических началах.
Это лишало командование армии возможности оперативного руководства войсками и,
напротив, позволяло княжатам и боярам, недовольным политикой правительства Ивана
IV, саботировать путем местнических счетов и распрей распоряжения верховного
командования. Местнические счеты лишали правительство возможности
руководствоваться при назначении на посты воевод соображениями политического и
персонального порядка, а требовали предоставления воеводских постов тем, кто
имел на них привилегию в соответствии с местнической иерархией.
В ноябре 1549 года был издан приговор о местничестве. В
“Вопросах” Ивана IV Стоглавому собору обстоятельства и мотивы издания приговора
о местничестве изложены следующим образом: “Отец мой, Макарий митрополит, и
архиепископы, и епископы, и князи, и бояре. Нарежался есми х Казани со всем
хрисолюбивым воинством и положил есми совет своими боляры в пречистой и соборной
перед тобою, отцем своим, о местех в воеводах и в сяких посылах в всяком разряде
не местничатися, кого с кем куды ни пошлют, чтобы воиньскому делу в том порухи
не было; и всем бояром тот был приговор люб”. Таким образом, целью издания
приговора “О местах” было создать условия, позволяющие не допустить “порухи”
“воинскому делу” во время похода, проистекавшие от местничества в “посылках” и в
“разряде”.
Приговор о местничестве от
ноября 1549 года состоит из двух частей. Первая часть приговора посвящена
воеводам основных пяти полков, на которые делилась армия: Большого, Правой руки,
Левой руки, Передового и Сторожевого. Во второй части речь идет об остальных
служилых людях - не-воеводах.
По своему
содержанию приговор 1549 года формально представляет собой акт, определяющий
местнические соотношения между отдельными воеводскими должностями. В рамках
признания правомерности местничества находится и другая группа норм,
формулируемых приговором: о порядке регулирования тех случаев, когда служебные
отношения между теми или иными служилыми людьми не соответствуют местническим
счетам между ними. Однако существо приговора 1549 г. о местничестве заключалось
не в простой регламентации местнических счетов в полках, а в борьбе против
местничества.
Для понимания
политической направленности приговора о местничестве очень много дает то
толкование, которое было дано этому приговору во время похода 1549-1550 гг.
после приезда во Владимир митрополита Макария, когда вопрос о местничестве
являлся предметом обсуждения царя, митрополита и бояр, и только что принятый
приговор о местничестве был вновь подтвержден. Опираясь на это подтверждение,
Макарий в своем обращении к служилым людям следующим образом сформулировал тот
порядок, которым должна была определяться служба всех категорий служилых людей
во время похода: “А лучитца каково дело, кого с ким царь и великий князь на свое
дело пошлет, а хотя будет кому с кем и не пригож быти своего для отечества, и
бояре б, и воеводы, и князи, и дети боярские для земского дела все ходили без
мест. А кому будет каково дело о счете, и как, оже даст бог, с своего дла и с
земского придет, и государь им счет тогды даст”.
Речь Макария, внесенная в текст официальной
Разрядной книги, может рассматриваться как своего рода официальный комментарий к
тексту приговора о местничестве. Совершенно так же излагается существо приговора
1549 года и в “Царских вопросах” Стоглавому собору, где приговор о местничестве
характеризуется как закон, устанавливающий принцип: “О местех в воеводах и в
всяких посылках в всяком разряде не местничатися, кого с кем куды ни пошлют”.
Таким образом, как по свидетельству
Макария, так и по заявлению самого Ивана IV, смысл приговора о местничестве
заключался в установлении службы в полках “без мест” и в запрете “местничаться”
во время похода.
Будучи одной из
наиболее ранних по времени политических реформ 40-50 годов, приговор о
местничестве отразил в себе общий характер политики правительства и
продемонстрировал формы и пути реализации этой политики.
Источник: http://www.reflist.ru/doc/26495.shtml |
| Категория: Иван Грозный | Добавил: rhistory (09.03.2009)
|
| Просмотров: 10552
| Рейтинг: 4.0/8 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] | |
 | |  |
|
|
